fantasy
________________
ДЕРЕВНЯ
Старики говорили,
что деревня стояла в Пустынных землях от начала времен и невозможно вспомнить,
кто первым распахал здесь поле, засеяв его багрянкой и клубнецом. Вряд ли их
было больше трех десятков, смельчаков из Королевства За Большим Морем, о котором
лишь смутно упоминают самые древние летописи, хранимые старейшинами.
Возможно,история деревни начиналась так. Была осень, четыреста девяноста второй
день путешествия. Впереди ждала неизвестность, а позади оставались долгие лиги,
маленькие победы и большие потери.
...Смеркалось,сыпалась с низких небес мелкая, вездесущая осенняя морось. Неведомая
птица тоскливо вскрикивала в темнеющих, пропитанных дождем лесных дебрях; ей
вторил разноголосый скрип деревянных колес. Усталые лошади, подгоняемые усталыми
мужчинами, с трудом тащили по заросшему тракту громоздкие, неповоротливые фургоны,
крытые грубой тканью. Запахи сырости, грибов, болотной травы сплетались с запахами
лошадиного и человеческого пота, мокрой одежды и дегтя. В одном из фургонов
негромко бранились женщины, плакал ребенок. Они остановились на пожарной прогалине
на берегу пересекающей ее неглубокой речки, поставили фургоны в круг, распрягли
и напоили лошадей. Раздвинув рогоз на берегу и разогнав ряску, набрали воды
в старые, закопченные котлы. Затем разожгли костры, чтобы обсушиться, согреться
и приготовить ужин из остатков лошади, убитой два дня назад небольшим злобным
хищником, похожим на рысь.
Ночь прошла спокойно. Утро было пасмурным, но дождь перестал. После ежедневной
общей молитвы Единому Сущему, старейшина завернулся в длинный мохнатый плащ,
и, раздвигая посохом высокую траву, молча ушел в лес. Вернулся только к обеду,
а когда все собрались вокруг него плотным кольцом, объявил, что ему открылось
Высшая Воля: путешествие закончено. Деревня будет основана здесь.
Вскоре поляну обнесли частоколом. а через две недели поселенцы нашли неподалеку
в холмах железную руду. Рядом с длинным общим домом из свежих бревен, сочащихся
смолой, задымила маленькая кузница, где худой черноглазый мастер в новом, но
уже прожженном кожаном фартуке выковал первый наконечник для стрелы и первый
плуг.
Возможно, история деревни начиналась именно так. Впрочем, летописи на это только
намекают, а ведь их писали просто люди, которым от сотворения мира свойственно
ошибаться, хвастать и врать.
1.
Нехотя занималось хмурое утро. Серые тучи медленно ползли на север над черными
голыми лесами, утопавшими в тяжелом весеннем снегу. На край замерзшего болота,
шатаясь, хрипло и часто дыша, выбрел рогач. Он стоял, судорожно втягивая ноздрями
влажный воздух и роняя с губ клочья ярко-розовой пены. Погоня отстала, но в
его боку, глубоко вонзившись, торчали две стрелы с белым оперением. Некоторое
время рогач не двигался, дрожа всем телом и опустив косматую голову, потом,
словно услышав что-то позади в лесу, всхрапнул и рванулся вперед, проваливаясь
по брюхо в глубокие сугробы. Сделав несколько неуклюжих прыжков, он споткнулся,
ломая наст, рухнул в снег и больше не двигался...
2.
Весенний вечер выдался ясный, безветренный. Солнце закатилось и сразу похолодало.
Первые звезды замерцали над притихшим лесом. Снег под деревьями еще лежал толстым,
плотным покрывалом, а на дороге, ведущей от деревни к новой вырубке, уже чернели
проталины, являя перезимовавший мох, усыпанный старой хвоей. Лесорубы Колода,
Шишка и Обух, отложив топоры, присели передохнуть и покурить на свежие пни подле
поваленных стволов.
– Все на сегодня. – объявил Шишка, доставая из кожаного мешочка на поясе трубку
и зелье.
– Лошадей, значит, завтра пригоним, – сказал Обух.– сегодня поздновато.
– Куда уж. – согласился Шишка.
Когда высекли огонь, Колода, не вставая с пня, нагнулся и сложил из веточек
и щепок, покрывавших истоптанный снег, маленький костерок. Потянуло смолистым
дымком.
– Уж сейчас пойдем, – заметил Обух, вытаскивая из седой бороды хвоинки и кусочки
коры.
– Да чего, пусть малость погреет. – проворчал Колода не разгибаясь и подкладывая
новые щепки в занимающийся огонь. Неверный желтый отсвет озарил его грубые пальцы
и жесткое, хмурое лицо со шрамом над левой бровью. Вечерний сумрак, медленно
сгущавшийся на вырубке, отпрянул и затаился в подлеске. Лес потемнел.
– Замерз что ль? – ухмыльнулся Шишка и пыхнул трубкой. – Вон, топором-то помаши.
Сразу взмокнешь.
– Баба его дома согреет. – хихикнул Обух, ковыряясь в бороде. - Она у него теплая.
– Тебе-то, старому, откуда знать? – повернулся к нему Шишка.
– Не в годах счастье. – загадочно сформулировал Обух.
Колода вдруг выпрямился, насторожился.
– Вроде ветка хрустнула. – сказал он, прислушиваясь. Стало очень тихо.
Шишка посопел и сказал:
– Нет никого.
– Да и откуда бы? – поддержал Обух, оглядываясь. – Разве какая лесная тварь?
– Тварей охотники распугали. – возразил Шишка.
– Я вчера возле дома старосты Тряпичницу встретил, – проговорил Колода. – Предупредила
она, чтоб осторожней по лесу ходили. Будто бы приснилось ей чего.
– Чего приснилось-то? – спросил Обух.
– Да не знаю я, – поморщился Колода. – Кто ее разберет. .. Только у меня от
разговора с ней аж волосы дыбом. Потом вроде отошло.
Лес молчал, словно прислушиваясь к потрескиванию костерка.
– Нам-то хорошо. – пробормотал Обух. – Нам-то до дому – поллиги. А вот племяш
мой Лемех с сыном на дальнем руднике ковыряется. Раз в неделю в деревню приезжает.
Говорит – жутковато бывает по ночам в холмах...
– Ладно вам, завели бабье вытье, – перебил его Шишка, – почитай, лет двести
тут живем, слава Единому, еще прадеды наши здесь пахали да лес валили, и никакой
нечисти не видали, кроме древесных кошек. Да и тех перебили.
– А каких приручили. – добавил Обух и застыл от ужаса.
Кустарник затрещал, раздвинулся, из леса вышел человек в меховой шапке и вразвалку
двинулся к оцепеневшим крестьянам. Колода привстал, Шишка незаметно потянулся
к топору.
– Чего, струхнули? – спросила фигура, входя в круг теплого света.
– Ус! – в один голос вскрикнули Обух и Колода.
– Я, а кто-же? – отозвался охотник, пряча в налучь снаряженный лук, – Здорово,
замшелые.
– Здорово! – протянул Шишка, выпрямляясь на пне. – Чегой-то ты вдруг заявился?
Припозднился – вон, звезды показались. Не наохотился?
Обух тоненько захихикал.
– Сам бы не пошел, да староста велел. – сказал Ус, подходя к костру. – Ведьма
с ним говорила и он решил послать охрану.
– Тоже мне, охрана, – ухмыльнулся Шишка. – от кого? В лесах-то никого нет. Одно
слово – пустошь!
– Не скажи, – возразил охотник, – Вы еще ничего не знаете. Пока вы тут топорами
стучали, мы с Гребнем рогача нашли, подранка, подох возле северной излучины
на краю болота.
– Эка невидаль! – фыркнул Шишка.
– Две стрелы у него в боку. – серьезно сказал Ус. – И стрелы – не наши.
– А чьи же? – Обух раскрыл рот и уставился на охотника.
– Никто этого не знает. Мастеров у нас двое, верно? Хромой и Долгоносик. Оба
древки не красят , а перья, значит, черные, из хвоста трупоеда. Наконечники
только Клюв мастерит. Они у него узкие, с канавкой. Других не бывает.
Ус закинул левую руку за правое плечо и, выдернув из колчана стрелу, протянул
ее Шишке. Стрела пошла по рукам.
– А те какие? – прищурился Колода.
– Красное древко, белые перья, наконечник широкий, зазубренный. – ответил Ус,
– Точно не наши.
– Вот те раз,– протянул Обух, возвращая стрелу охотнику и озираясь, – что ж
это, выходит в наших лесах чужаки объявились?
– Может и так. – авторитетно покивал Ус, – Видать не мы одни здешние места облюбовали.
– Да откуда ж кому быть? – возмутился Шишка. – Пьяного сока упились – и все!
Сказано же – Пустынные Земли. Значит – не живет никто.
– Где это сказано?
– В Летописи, а то где ж!
– А ты их читал?
– Мне Клюв говорил! А он слышал, как читал староста!
-Ладно вам спорить-то. – Колода поднялся и с сожалением поглядел на догорающий
костерок. – Пошли по домам, темнеет.
Он натянул рукавицы, подобрал топор и двинулся в сторону дороги.
В лесу послышались торопливые шаги.
– Еще кого-то несет! – проворчал Шишка, вставая с пня и потягиваясь, – Охраннички!
Из кустов на краю вырубки вырвались две грузные темные фигуры и кинулись к дровосекам.
Сверкнули мечи.
– Берегись! – не своим голосом заорал Ус, хватаясь за охотничий кинжал.
Колода оглянуся и в одно жутко растянутое, тошнотворное мгновение увидел, как
по снегу темным комком катится голова Обуха, а тело в старой меховой безрукавке,
дергая ногами, медленно валится с пня. Тяжелый меч, перерубивший шею старика,
описал широкую дугу. Пришелец, следуя его движению, крутанулся вокруг своей
оси. В следующий миг клинок обрушился под ребра Шишке, но лесоруб, инстинктивно
поднимая топор, случайно отбил удар лезвием. Звякнула сталь. Чужак, не ожидавший
отпора, споткнулся и потерял секунду, отводя меч назад для колющего удара. Шишка,
оскалился, чуть отступил и, продолжая движение топором, с хрустом всадил его
в грудь врага. Брызнула кровь, Шишка увидел черный перекошенный рот на белом
лице, рванул топор на себя, но лезвие застряло в грудной кости. Почти мертвый
чужак повалился на лесоруба, опрокидывая его в снег, и последним судорожным
движением отведенной назад руки с мечем, вспорол Шишке живот. В это же мгновение
кто-то страшно завизжал. Колода успел увидеть кувыркающуюся в воздухе отрубленную
кисть с зажатым в кулаке кинжалом, потом визг резко оборвался. Темная фигура
оттолкнула ногой оседающего в снег охотника. Медленно подняла тускло блеснувший
меч. Не спеша двинулась к последнему лесорубу. Колода, не помня себя от ужаса,
швырнул топор в надвигающегося врага, не попал, развернулся и бросился бежать
к дороге, ведущей в деревню.
3.
Солнце село. Багрово-пурпурное сияние на западе постепенно уступало небосвод
звездному воинству. От дальнего леса к деревне на мягких широких крыльях неслышно
летела большая серая птица.
Она миновала укрытые снегом поля с крестьянскими домами, соединенные дорогами
и тропинками. Желтый свет из окошек пробирался меж черных ветвей фруктовых дереьев,
из печных труб в холодный, прозрачный воздух поднимались дымные столбы. Неясной
тенью птица скользнула над частоколом главной усадьбы, над длинной черепичной
крышей Главного Дома, окруженного запущеным садом, обогнула тонкий шпиль церкви,
задумчиво указывающий в бескрайнее небо. Оставив позади центральную часть усадьбы,
она направилась к узкой, извилистой ленте реки, окаймленной купами деревьев,
где частокол изгибался вдоль обрыва. Через открытые ворота дорога из усадьбы
спускалась к мосту и уходила в бескрайние леса на пологом восточном берегу.
Уже три дня по ней с вырубки возили бревна для постройки новой кузницы.
Сразу за мостом, у самой воды, на поляне, поросшей колючим кустарником, возвышалась
старая круглая башня. Лес постепенно, не торопясь штурмовал ее грубые, толстые
стены; время было на его стороне. Нижний ярус и часть среднего полностью захватил
плющ. Верхний, с площадкой обнесенной массивным зубчатым парапетом, облюбовали
молодые деревца, вцепившиеся корнями в трещины и щели между каменными блоками.
Это была магическая башня. Давным-давно поселенцы построили ее по настоянию
и под руководством своего первого колдуна. Вскоре тот научился вполне сносно
предсказывать погоду, ограждать поля от вредителей и заговаривать, чтоб не скисало,
молодое яблочное вино. Это было немного, но большего и не тебовалось. Когда
колдун состарился, он выбрал ученика, охотничьего сына, редкого, по мнению крестьян,
шалопая и бездельника. Оба жили в башне, читали старинные свитки, привезенные
еще из-за моря, искали в лесах какие-то корни и разглядывали звездное небо со
смотровой площадки. То есть занимались полнейшей ерундой. Когда старик умер,
ученик стал полноправным деревенским колдуном. Он существенно превзошел своего
учителя как в магии так и в тяге к нестандартным поступкам. Новый колдун мог
лечить лошадей, загонять рыбу в сети, видеть таинственные вещие сны (в которые
никто, кроме него самого, не верил) и взглядом зажигать свечу. Это и был знаменитый
Болотный Дед. Он написал дюжину трактатов, нашел девять Синих Камней, изготовил
первый Магический Посох, чуть не спалил зимний запас зарна, пытаясь извести
пискунов, а перевалив восьмой десяток лет, взял себе не ученика, а ученицу –
вдову кузнеца, женщину средних лет.Она жила долго, ничего необычного не совершила,
и только будучи очень дряхлой старухой, решила позаботиться о преемнике. К удивлению
поселян в башню за мостом перебралась жить девятилетняя внучка деревенского
учителя, близкого друга старейшины, человека очень уважаемого. Старуха прожила
еще десять лет, а когда ее не стало, молодая ведьма получила в наследство все
волшебное хозяйство и целый ворох проблем, с которыми шли к ней поселенцы. Она
искала потерявшихся коз, заговаривала запасы, предсказывала засухи и морозы,
указывала охотникам, где кочуют стада рогачей и тайком училась поднимать над
столом маленький каменный шарик, не касаясь его ладонями. Иногда она навещала
родителей, учителей, как и дед, которые жили в центральной усадьбе, занимая
две комнаты восточного крыла Главного Дома.
Неспешно катились годы. То снег, то дождь, то желтые листья падали на деревянные
крыши. Словно бусины бесконечных четок бежали чередой праздники: Урожая, Первого
Поселения, Ледохода и ничто не предвещало перемен.
Птица подлетела к башне и, почти бесшумно захлопав крыльями, опустилась на карниз
узкого окна второго яруса.
За стеклом, в центральной комнате башни было почти темно. Справа у стены висела
на цепи масляная лампа, освещая участок грубой каменной кладки, край старинного
гобелена и часть деревянного стола, беспорядочно заваленного раскрытыми книгами,
Свитками и связками сушеных трав. Там же лежала длинная стрела с белым опереньем.
Напротив окна в большом камине на багрово-черных углях лениво танцевали ораньжевые
сполохи. Призрачные отсветы неясно очерчивали бесформенную фигуру в лохмотьях,
согнувшуюся у очага на низкой скамеечке. Ведьма Тряпичница сидела, перетирая
в медной ступке осколки бедренной кости рогача, найденного охотниками этим утром
на северном болоте. Сильные, тонкие пальцы уверенно делали привычную работу,
а мысли, словно старый медный пестик, совершали неспешные круги, снова и снова
возвращаясь во вчерашний сон...
Ей виделось, что она идет вдоль берега реки и несет в Башню целую охапку гарь-травы.
Замерли деревья, неподвижен рогоз и вода застыла, как мутное стекло. Она понимает,
что рогоз - железный, это стрелы мертвых охотников, глядящих на нее со дна незрячими
глазами. "Им, наверное, холодно." – думает она. Под деревьями затаились
тени, от них веет угрозой, но ей придется свернуть на лесную дорогу, ведь Башня
почему-то далеко от деревни, на новой вырубке. Вдруг мощный всплеск словно окатывает
ее ледяной волной, она оглядывается и видит, как из реки всплывает гигантская,
величиной с лодку, черная рыба с приплюснутой головой и широко разинутой пастью.
Рыба медленно отрывается от поверхности и повисает в воздухе. С ее усов и плавников
текут струи воды. Рыба отчетливо произносит: "МОРТ". Ведьма чувствует,
что платье на груди промокло. Она опускает глаза и вместо гарь-травы видит отрубленную
голову старика Обуха, из которой сочится кровь. "Бедняга – думает она,
- надо отнести в церковь, священник пришьет к туловищу." И неожиданно понимает,
что туловище где-то в лесу и его необходимо скорее найти, а иначе лесоруба не
вылечить. Отчаяние охватывает ведьму, она просыпается в слезах и долго не может
прийти в себя...
Тряпичница встряхнулась и выпрямилась, держа ступку на коленях. Утром, как только
вернулись охотники, нашедшие рогача, она почувствовала сильнейшую тревогу. Отправившись
в Главный Дом к Старейшине, она попросила его послать на ближайший рудник и
на вырубку вооруженных людей. Старейшина недолюбливал ведьму, не очень доверял
ей, но выслушал ее аргументы и долго молчал, разглядывая синие прорехи в серых
тучах, быстро летящих над лесом.
– Хорошо бы ты ошиблась... – проговорил он, не поворачиваясь от окна. – Хорошо
бы...
– Мне очень жаль, – упрямо наклонив голову под широким капюшоном, сказала Тряпичница,
– Это был Знак. Всей деревне угрожает опасность.
– Кто бы ни были те, подстрелившие рогача, нам придется договариваться с ними
о границах охотничьих угодий, – словно обращаясь к самому себе, сказал Старейшина.
– Лучше бы не начинать драки, а решить дело по-хорошему.
– Они чужие, – возразила ведьма. – и мы им не нужны. Им нужны наши леса. Отправь
людей. Так спокойнее.
Повисло долгое молчание. Из кухни Главного Дома слегка тянуло жареным клубнецом
и вареным мясом. Доносился смех и визг - в соседней комнате играли дети.
– Хорошо. – наконец произнес Старейшина и, повернувшись, в упор взглянул на
Тряпичницу. – Отправлю. А ты ступай к себе и попробуй найти магический способ
узнать побольше о чужаках.
– Вели принести мне кость или кусочек рога, – в дверях попросила ведьма.
Старейшина молча кивнул.
На вырубку отправился Ус, но не сразу, а после долгого дневного сна.Еще четверо
охотников оседлали коней и поскакали к рудокопам.
Вернувшись в Башню, Тряпичница долго перекладывала рукописи Болотного Деда,
перебирала травы и камни, настои и деревянные плашки, изрезанные магическими
знаками, но все это было привычным, спокойным и не сулило никаких, даже пустяковых
открытий. К вечеру, когда ветер разогнал, наконец облака и затих в изнеможении,
а заходящее солнце превратило в медь верхушки дальних иглолистов, от Старейшины
прибежал мальчишка, Усов младший сын, и принес большой осколок бедренной кости
рогача. Со страхом переступил он порог полутемной комнаты с камином, озираясь
и принюхиваясь.
продолжение следует...
